Даже если грешники будут мучимы любовью, это все равно ад

Размышления над эсхатологией отцов Церкви Востока 

С благодарностью откликаюсь на приглашение портала «Иисус» высказаться относительно переведенных Максимом Калининым с сирийского высказываний великих отцов Церкви Востока — Исаака Сирина и Иосифа Хаззайаи

Исаак Сирин

В будущем веке „острота любви всех будет устремлена к Единому“ [I Собрание, 27 / I том, 18 слово в русс. пер. Максима Калинина].

Я потрудился почесть эту цитату в контексте 18-го Слова, и оказалась, что тут Исаак говорит об остроте любви не вообще всех людей, а только тех, кто при жизни в этом мире устремлялся к Богу. Контекст его слов — это описание степеней Богопознания. Исаак объясняет, какую роль играют ангелы в познании людьми Бога во время нашей земной жизни. Так установлено Богом для людей в этом мире, чтобы «откровение Божье передавалось от чина высшего к чину низшему… и так доходило до естества человеческого». Но в вечном Царстве все его граждане уже получат непосредственное созерцание Истины, и существующий сегодня порядок, когда ангелы передают наставление по иерархической цепочки людям, а затем просвещеннейшие из людей передают своим ученикам свет Богопознания, по словам Исаака, «упразднится» в будущем веке. И тут он объясняет причину: В Царстве Божием у всех будет одинаковое стремление любящего сердца к Богу. Очевидно, что данная фраза относится исключительно к тем, кто вошел в Царство, а не к тем, кто остался «во тьме кромешней» (Мф. 25:30). Т.е. Исаак не говорит в данной фразе, что любить Бога будут вообще все люди, но он говорит, что у спасенных уже не будет посредников в познании Бога, потому что все спасенные сами имеют острое чувство любви к Богу и стремятся к Нему, и имеют возможность непосредственного познания Его.

И все же допустим, Исаак имел бы ввиду именно то, что представлено в краткой заметке Максима Калинина, а именно, что любовь к Богу будут испытывать «все вообще», а не только граждане Царства Небесного. Какой основной философский аргумент против «спасения всех» выдвигает теология? Спасение возможно только в союзе любви человека к Богу, но любовь a priori свободное изъявление воли, желания, свободное решение человеческого сердца[1].

Но, как мы видели, Исаак имеет ввиду совсем другое. Тогда как же понимать его следующие слова про то, что «мучимые в геенне поражаются бичом любви»? Здесь Исаак с глубокой психологической точностью, отмечает две, казалось бы, исключающие друг друга грани: (а) Бог выступает в роли «назойливого друга», который пытается перевоспитать своего заблудшего товарища, но товарищ не желает меняться; (б) При этом изнутри самого этого грешника мучит раскаянье («геенское мученье есть мука раскаянья», пишет Исаак в том же 18-м слове). Перед нами глубокий и точный психологический портрет грешника: он осознает все свои ошибки и внутренне осознает правду «назойливого друга», но неспособен на покаяние. Не могу вспомнить имени древнего отца Церкви, который разницу между «раскаяньем» и «покаянием» видел исключительно в том, что раскаянье — это состояние безнадежности, в которой сам человек не находит в себе силу для смиренного исповедания своей вины. Особенно важно подчеркнуть, что по Исааку, грешники в аду будут иметь познание Истины, «которое дается всем вообще». То есть, Истину, а в свете Истины — и свою вину они будут осознавать. Вину свою грешник осознал и она изнутри его гложет, но он неспособен выйти и сказать: «Простите, я виноват». В таком случае любые справедливые обличения и наставления со стороны друзей будут восприниматься как «насилие над личной свободой», как «гордыня праведников» и т.д.

Иосиф Хаззайа

Нечестивые будут подвергаться мукам самим видом любви Его… Они будут непрестанно вожделевать сладости Тайн Его, <…> Так и все разумные существа, для которых в будущем веке любовь к Господу нашему будет мукой, они будут истязаться по той причине, что будут иметь желания общения с Ним через причастность Тайнам Его… Истязать же Его любовь в будущем веке будет всех тех, кто в этом веке творил волю своей души и не соблюл заповедей Его. Ибо подобно тому, как в сем веке солнце светит всем разумным существам, так в будущем веке Свет созерцания Спасителя будет светить всем разумным существам [Сирийская ркп. № 131 патриаршей библиотеки Халдейской Католической Церкви в Багдаде, русский перевод Максима Калинина].

При внимательном чтении первое, что бросается в глаза — Исаак и Иосиф говорят о совершенно разных, даже противоположных, вещах. Так, по Исааку, любовь Бога будет пытаться переделать грешника, который не имеет желания меняться. По Иосифу же картина вырисовывается совсем иная: Свет познания Бога станет реальностью настолько очевидной [как солнечный свет в нашем мире], что даже самые упертые грешники захотят стать «друзьями Иисуса», будут жаждать получить причастность к Его Тайнам / Таинствам, т.е. насладиться общением с Ним. Но… они этого не получат! То есть, Господь им покажет то, чего они лишили себя, они захотят получить, но им будет отказано в причастности. Они «будут непрестанно вожделевать сладости Тайн Его, по подобию того, как любящий при виде предмета своей любви терзается пламенем любовного вожделения, <…> и это самое терзает его» (мой парафраз перевода Калинина). Но ведь любящий терзается только в случае безответной любви! Если предмет любви не дается в обладание!

Но в данном отрывке Иосифа мы видим не только его уникальное эсхатологическое богословие, но и богословие мистического опыта. До сего дня мне еще ни разу не встречалось разделение между понятиями «созерцание / вѝдение» и «причастность». Обычно авторы-мистики созерцание соотносятся с причастностью: созерцать Бога значит быть Ему причастным. Хаззайя единственный (по крайней мере, известный мне) автор, который отделяет созерцание от причастности и, в этом смысле, радикально отличается от мистики «созерцания Нетварного Света» у Григория Паламы.

«Ибо подобно тому, как в сем веке солнце светит всем разумным существам» [как добрым, так и злым — видимо, аллюзия на Мф. 5:45]. «Так в будущем веке Свет созерцания Спасителя будет светить всем разумным существам». У Паламы, да и у других известных мне отцов Церкви, созерцание = причастие. Грешники не созерцают Свет — они во тьме, во мраке. У Хаззайи грешники зрят Спасителя и Его славу, но не могут получить доступ к общению с Ним. Как в поговорке, «око видит, за зуб не имет». То есть, в будущем веке, открыв Себя, Бог отвергнет любовь тех, кто полюбил Его только через муку, но не любил Его при жизни. И только «те, кому любовь ко Господу нашему в усладу, постоянно будут иметь с Ним общение в познании Его святых Тайн», пишет Хаззайя. А все остальные будут томиться от неутолимой жажды иметь это познание, но не получат оного. Кстати, учение Хаззаий о муках грешников от созерцаемого ими блаженства святых парадоксально перекликается с учением Августина Гиппонского о том, что грешники будут видеть славу святых и страдать (от зависти), а святые будут видеть муки грешников и наслаждаться правосудием. Сам Августин черпал свои мысли в притче о богаче и Лазаре (Лк. 16:19—31), согласно которой грешники видят наслаждение праведников. Это положение мысли Августина было развито в западном христианстве до статуса официальной доктрины. Но и тут есть отличия от учения Хаззайи: Согласно августиновскому учению и официальной доктрине Римской Церкви о «блаженном созерцании святых», последние будут созерцать Господа, а грешники будут созерцать лишь блаженство святых, но Господь будет сокрыт от них. Т.е. они будут лишены вѝденья славы Божьей и будут страдать от этого. Кстати, из упомянутой притче о богаче и Лазаре, так же не видно, чтобы грешники созерцали Самого Господа или Его Славу — они видят только наслаждение святых. Поэтому Хаззайа уникален в своей мистической теологии.

Ну и напоследок вспоминаются слова Григория Богослова: «О Троица, всеми когда-то Ты познана будешь: кому-то светя, кого-то карая»[2].

Выводы

Концепция восточных мистиков не имеет ничего общего с оригенистским апокатастасисом. И Исаак, и Иосиф признают, что грешники будут испытывать раскаяние за бесцельно прожитую жизнь, за то, что отвергли в жизни на земле любовь Бога, и это самое раскаянье и будет той «мукой любви», которая будет их постоянно томить. Будь то мука от прикосновения Божьей любви к черствому сердцу грешника; Будь то мука неутолимого вожделения открывшейся Божьей Славы. И то, и другое — мука. Но самое главное, что восточные мистики ни словом не обмолвились про то, что этим томлениям когда-то настанет конец.

[1] Более подробно эта проблема рассмотрена мною в моем отзыве на книгу «Все будут спасены» Дэвида Бэнтли Харта. 

[2] Gr.Nazian, Or 23:13 (в русс.пер. 22-е слово) // TLG 2022: 35.1165.25.