Обзор дискуссии вокруг доклада митрополита Илариона (Алфеева)

Обзор дискуссии вокруг доклада
митрополита Илариона (Алфеева)
 «Демифологизация новозаветной науки» 

 Одной из особенностей этого симпозиума  была готовность митрополита Илариона не только принять нас здесь, но и выступить со вступительным пленарным докладом («Демифологизация» новозаветной науки). Его обзор некоторых направлений современной новозаветной библеистики выявил весьма острые и дискуссионные проблемы. При этом, во-первых, этот обзор дал возможность участникам симпозиума увидеть те принципы интерпретации, в которых укоренены современные течения православной библеистики. Во-вторых, этот обзор выявил вопросы, по которым православные ученые и представители западной науки расходятся во мнениях. Это дало толчок последующей оживленной дискуссии, в которой приняли участие и митрополит Иларион, и другие участники встречи.

Первоначальный формат симпозиума не предусматривал специальных круглых столов или сессий для такой дискуссии, но участники были рады, когда митрополит Иларион предложил провести еще одно пленарное заседание в последний день симпозиума и обсудить вопросы, поднятые его вступительным докладом. Представителями Восточноевропейского комитета Общества новозаветных исследований было принято решение, что трое западных участников дадут краткий ответ на вопросы, поднятые в докладе митрополита Илариона. Также было решено, что я, как президент Общества новозаветных исследований, буду председательствовать на этом пленарном заседании.

В качестве респондентов согласились выступить трое ученых, представляющих разные географические, социально-культурные и институциональные контексты: Уильям Лоудер, заслуженный профессор Нового Завета (Университет имени Мердока, Западная Австралия), секретарь SNTS по международным инициативам; Фрэнсис Уотсон, профессор Даремского университета (Великобритания), главный редактор журнала New Testament Studies; Джоэль Маркус, профессор Университета имени Дьюка (США).

Поскольку ответы наших коллег опубликованы ниже, нет необходимости описывать их подходы. Отмечу лишь следующее. В тщательно подготовленных и нюансированных комментариях каждый из них по-своему подчеркивал колоссальную важность и незаменимость критической библейской экзегезы, особенно с учетом современных (пусть и очень разных) контекстов, в которых мы живем. Они затронули некоторые герменевтические аспекты новозаветной экзегезы, а также церковные и пасторские проблемы, с которыми сталкивались в своей жизни, и соотнесли некоторые из ключевых забот митрополита Илариона со своей научной деятельностью.

Отвечая на их выступления, митрополит Иларион снова подчеркнул свою позицию: исследователям Нового Завета следует быть открытыми для разных способов прочтения библейского текста; при этом и православным, и западным библеистам есть чему поучиться друг у друга. Он отметил, что не собирался обличать критическую библейскую науку как таковую. В своем докладе он лишь сознательно заострил некоторые проблемы с целью поставить критические вопросы по поводу тех научных теорий, которые, на его взгляд, незаслуженно приобрели статус догмы. Он выразил беспокойство, что теории, подобные теории источника Q, неизбежно приводят к тому, что слишком многие учения Иисуса и различия в словах Иисуса приписываются творчеству евангелистов, а не самому историческому Иисусу. Меж тем Иисус мог просто формулировать свое учение по-разному в разное время и перед разными аудиториями. С точки зрения митрополита Илариона, атрибуция слов и речений Иисуса евангелистам ставит серьезные вопросы о природе Нового Завета как Священного Писания. И при всей своей значимости современная критическая наука не имеет авторитета, сопоставимого с церковным преданием, — живым, непрерывным, восходящим к самим Евангелиям и изображенному в них Иисусу.

В то же время митрополит Иларион подтвердил свои суждения о значении критической библеистики в православном богословии. Он выдвинул практическую инициативу: проводить ежегодные коллоквиумы, на которых православные и западные ученые могли бы обмениваться научным опытом и вести диалог, — и так постепенно охватить весь новозаветный корпус, начиная с Евангелия от Матфея.

После этих докладов и ответов на вопросы к дискуссии подключились другие участники симпозиума. Свои мнения высказали представители  разных стран и приверженцы разных традиций, ощущалось стремление к смелому и плодотворному диалогу. Некоторые участники подчеркивали необходимость того, чтобы выводы критической библеистики стали более известны широким массам. Как православные, так и западные участники выразили надежду, что на смену настороженности и полемике придет сближение между критическими исследованиями и церковной традицией.

По мнению митрополита Илариона, новозаветная библеистика находится сейчас на распутье. Как и профессор Лоудер, профессор Ричард Берридж, декан Королевского колледжа Лондона, высказал озабоченность этой метафорой. Он заметил, что она предполагает возможность выбора лишь одного пути, тогда как для серьезных научных работ необходим широкий кругозор. Этот тезис был с одобрением принят митрополитом Иларионом.

Отец Василий Михок полностью поддержал идею регулярных встреч между учеными Востока и Запада, но разделил опасения митрополита Илариона: для православных Иисус есть Богочеловек, и невозможно отделить Иисуса от Христа, как часто бывает у представителей критической библеистики.

Заведующий кафедрой библеистики Общецерковной аспирантуры и докторантуры Михаил Селезнев отметил, что многие аспекты герменевтического подхода к богодухновенности канонических Евангелий, очерченные профессором Маркусом, удивительно напоминают православный подход к определенным элементам византийской православной традиции. Православные верующие знают, что Символ веры не содержит подлинных слов Иисуса, а изображения на иконах условны. Тем не менее, Символ веры богодухновенен, а иконы священны. Не стоит ли нам задуматься о том, что и «конфликт» между новозаветной наукой и христианской верой может быть решен в том же русле?

Все согласились, что дискуссия оказалась плодотворной и выявила темы для дальнейшего диалога. Атмосфера открытости позволила участникам сформулировать различия в точках зрения и богословских ракурсах — подчас довольно резкие, — одновременно утверждая и уважение к критической науке, и ее непреходящую ценность для церковного обновления и культурного развития.